Чытанне інтэлектуальнай прозы — праца і выклік. Чытач і аўтар сыходзяцца на вузкай сцяжынцы з разлікам на паразуменне. І добра, калі хтосьці атрымае жаданае. Але і тут ёсць небяспека: трапіць у пастку звычкі да інтэрпрэтацый. І вычытаць у кніжцы тое, чаго там няма. Адваротнае прыемна здзіўляе. І вось вам той самы выпадак: няпростая чытачка з візітам да няпростай аўтаркі.

Все мы немного хайку. Вольга Гапеева и мозаичная романистика

Есть несколько способов читать книгу. Например, на уровне слов, то есть попробовать получить удовольствие от поэтической прозы и языковой игры. Книгу можно прочитать как набор коротких историй с моральным подтекстом. Или как полноценный роман, в котором подразумеваются структура и сюжет.

Вольга Гапеева всегда прекрасно работала с образами, метафорами и эпитетами, ее поэзия и проза буквально завораживали неожиданными сравнениями. Роман «Самота, што жыла ў пакоі насупраць» не стал исключением.

Интересно, как языковые обороты, игра со смыслами и недосказанность в романе, соотносятся со словами из одного интервью авторки — про языковую тюрьму, в которой так легко оказаться. Языковую тюрьму можно определить как систему правил и обозначений, и часто то, что хочется выразить, возможно сказать только этими словами и только в такой последовательности. В таком случае легкий абсурд и переворачивание смыслов могут стать универсальным выходом из жестких речевых канонов и обозначений.

Если перейти на уровень выше — к историям, текст романа легко делится на множество коротких эссе. Его можно прочесть как набор рассказов про одиночество, меланхолию, болезнь, вызванную тоской, заботу. Рассказ о том, каким бывает зло или города, или одиночество в городах, время и разные варианты темпоральности, пространство и где начинаются личные границы. Вместе с рассказами про одиночество ожидаешь прочитать и длинный психоаналитический монолог, но вместо него есть короткие истории-эссе и кросс-ссылки на другие персоналии. Антироман или новый роман, превратившийся в итоге в сторителлинг, разрешил сделать собственное «я» основным сюжетом. Этого в романе нет. И здесь снова приходится делать выбор, как его читать, обращать ли внимание на дополнительные смыслы.

С сюжетной линией или структурой в романе все несколько сложно. Предыдущая прозаическая «взрослая» книга «Кэмэл-трэвэл» была сделана как набор глав, путешествие из взрослой жизни в детство, с ответами и объяснениями. «Самота, што жыла ў пакоі насупраць» — вариант модернистского романа, точнее, пост-, или метапрозы, когда в тексте прячутся несколько внутренних сюжетов. Действия в настоящем возвращают к действиям в прошлом, события и герои из прошлого оказываются связаны с настоящим. Главная героиня по имени Мая приезжает в японский город, чтобы найти ответы на вопросы связанные с детством. Но точно ли это японский город? Города в романе кажутся нейтральной территорией, фоном для событий и людей. Города похожи, и Мая научилась это сходство замечать.

В способности «видеть» и «узнавать» считываются личные способности авторки и появившийся новый коллективный опыт уехавших из страны. Приспособляемость — выученное и удобное качество современных эмигрантов. На самом деле, вместо эмигрантов хочется использовать другое более подходящее определение — номады. А в духе языковых игр вместо номад хочется написать омоним “монада” и почувствовать себя неделимой единицей мира.

В других городах узнаешь и видишь город Минск. И кажется, что троллейбус из романа едет именно по Минску, потому что у каждого города есть своя темпоральность. Минская история будет всегда о прошлом.

Героиня останавливается в отеле — еще одно нейтральное пространство между городами и странами. Там проходит конгресс «Рэгуляванне папуляцыі жывёлаў: дынаміка і перспектывы», под эвфемизмом «регулирование» следует читать «убийство». События вокруг конгресса станут одной из сюжетных линий.

Профессия Майи связана с сейсмологией, то есть с вулканами. Это не случайный выбор, у героини есть психологическая особенность — гиперчувствительность. Она сознательно отказалась чувствовать. За образом героини чувствуется что-то скандинавское. Занятие наукой — удачный способ не сталкиваться с лишними эмоциями. В этом же городе оказывается ее подруга Хельга-Мария. Но точно ли это подруга, а не вымышленный персонаж, созданный фантазией главной героини, двойственное альтер-эго, допельгангер, который в отличии от исходной персоны способен на открытое проявление чувств?

К пересекающейся сюжетной линии двух или одной героини, добавляется еще одна. В ней есть романтическая история в прошлом и моральным выбор в настоящем. Здесь возлюбленный альтер-подруги спасает волчонка и, скорее всего, погибает от руки охотника с прошлым палача.

Сюжетные линии получают еще один исторический и этический подтекст. Охотника зовут Месарош — достаточно распространенная фамилия в Венгрии. Участницу конгресса по регулированию (эвфемизм — убийства) зовут Богларка Ямамото. Как подсказывает быстрый поиск, Богларка — одно из самых популярных венгерских женских имен. На вопрос, откуда появилось такое имя, она ответит, что это угорское имя в честь прадеда.

Имена героев и география места напоминают про реальных персон: венгерская режиссерка Марта Месарош в своей тетралогии «Дневники» включила в киноисторию собственных детей и внуков. Отец Марты Месарош скульптор и архитектор Ласло Месарош, был репрессирован в 1938 году в Киргизской ССР. Герои в кино — жертвы репрессий. В книге представители одной национальной идентичности, возможно, связанные родственными отношениями, продолжают дело своих предков-палачей.

Где-то в середине романа, когда от прерывистости сюжетной линии и вопросов без ответов уже чувствуешь некоторую усталость, авторка приводит цитату, которая заставляет читать дальше и объясняет как делать выбор:

Но тут возникает вопрос авторства и приглашенных героев из других историй. Альфред Перси Синнетт действительно жил в Англии, был журналистом, писателем и членом Теософского общества. Но чтобы узнать, кто такой Махатма Кут Хуми, придется обратиться к учению Елены Блаватской. Сложно сказать, насколько в данном контексте уместно использовать вымышленного персонажа неоднозначного религиозного течения. Но отсылка к Блаватской вызывает все же меньшее чувство неловкости, чем к «Маленькому принцу» Антуана де Сент-Экзюпери и планете с вулканами, о которой нужно заботиться. Впрочем, все не случайно: профессия главной героини — сейсмолог, год ее рождения — год извержения вулкана в Японии. Объединяющая линия романа — бережное отношение к животным, а также ответственность и принятие.

В философии животные всегда были прекрасной метафорой. В романе есть вставка: лекция с многочисленными примерами из философии и знаковых текстов, от Экклезиаста до Монтеня, об основах гуманизма на примере отношения к животным. Для Декарта животные лишены человеческих качеств, следовательно у них нет души и интеллекта. Для Аристотеля все живое взаимосвязано, и у человека есть черты животного. Уже в 20-м веке французский философ Жильбер Симондон предложил посмотреть на эту проблему через два разных философских подхода: вопрос духа или сознания и вопрос самой жизни, природы.

Иерархический подход через качества и категории позволяет поставить на уровень ниже любого, кто отличается, или не подходит по тем или иным причинам, или должен быть исключен из социума. И следовательно будет лишен субъектности и прав. Этимология зла может быть объяснена и таким образом:

Во время чтения невольно ловишь себя на том, что хочется уточнить последовательность событий. И нарисовать схему взаимосвязей между героями и идеями, желательно с возможными прототипами и примечаниями. Ожидаемой четкой и ясной закольцовки всех внутренних сюжетов не получается. Когда находишься в самой истории, происходящее внутри имеет свое точное место и значение. Но то, что ясно для авторки, не всегда бывает понятно для читателя.

Однако так ли нужна структурная ясность текста? Можно попробовать просто получить удовольствие от красивого языка и образов.

Кацярына Рускевіч (1981). Нарадзілася ў Менску, жыве не ў Менску. Па першай адукацыі эканаміст. Другая — філасофская. Калісьці пісала для беларускіх выданняў. Займаецца даследаваннем савецкага манументальнага жывапісу Беларусі.